Теперь в нашем повествовании должно пройти примерно три месяца. Как мы убедимся далее, эти три месяца не были потеряны даром. Девяносто дней — не такой уж большой срок, но когда война — повороты в судьбах бывают самые неожиданные.
Если бы кто из читателей в один из этих девяноста дней очутился в одном специальном учреждении, то увидел бы на одной из многих клеток табличку:
Яранг, рождения 1939 года.
Пол — кобель. Порода — немецкая овчарка.
Служба — десантно-диверсионная, специальность — подрывник.
Что же, значит, Яранг опять попал в беду, опять он за решеткой, пленник? Несчастное животное...
Не пугайтесь. На этот раз очередная перемена, случившаяся с Ярангом, привела его в лагерь друзей, а не врагов. Каждый день ему приносят свежую вкусную пищу в чистом бачке, меняют воду, подстилку из сена. О нем заботятся, его берегут, хотя взамен и требуют нечто такое, чего прежде с ним не бывало.
Превратности военного времени!
Крызина они сделали прямым изменником, тем самым окончательно обнажив его подлую натуру. Других, чья сокровеннейшая сущность — в самопожертвовании и мужестве, сделали героями.
Так получилось и с Ярангом. Давно ли пес числился обыкновенной, скромной гражданской собакой; но втянутый в силу обстоятельств в водоворот чрезвычайных происшествии и вынужденный отстаивать в жестокой борьбе жизнь свою и друзей, показал, что способен на многое, может быть не только преданным другом, но и настоящим помощником человека.
С той встречи в немецком тылу Яранг и Алексей уже не расставались. Городок их находился во власти врага — куда возвратить Яранга? Их вместе, по просьбе Алексея, зачислили в часть специального назначения.
Но прежде им пришлось пройти специальное обучение. Кроме того, Ярангу требовалась серьезная поправка.
Пес был настолько худ, точно его спрессовали, и напоминал растение, побывавшее между листами книги. Изменилось даже выражение глаз. На него было больно смотреть.
Он долго не давал притронуться к себе, взвизгивал от малейшего прикосновения, — должно быть, болело все тело.
— Здорово, брат, обработали тебя, измордовали, исполосовали, не дай бог никому, — говорили курсанты училища, в стенах которого находился теперь и Алексей Белянин.
— Отощал-то как... Не кормили видать, совсем!
— Сам не ел, наверное. Тосковал...
Его жалели все, кто бы ни увидел.
— Моралите для молодежи, — сказал начальник училища. Он любил иностранные словечки. — Если такое могут сделать с собакой, так чего ждать людям?
Логика в общем-то правильная: известно, что захватчики были больше заинтересованы в сохранении материальных ценностей, нежели людей. Породистая собака относилась к материальным ценностям.
Вскоре здоровый организм взял свое — пес стал быстро поправляться, набирать тело. Но теперь это был какой-то другой Яранг. У него появились новые черточки в поведении, изменился характер. Остались неприветливость, недоверие к людям. Он мог ощериться внезапно, без видимой причины, а потом так же быстро успокоиться. Крызин оставил след в собачьей душе. Ведь все, что есть в собаке, хорошее и плохое, все идет от людей. Лишь Алексею Белянину Яранг повиновался беспрекословно, был предан до корней волос. За него пошел бы в огонь.
Вот когда началась мужская выучка, суровая и требовательная! Теперь пес получал высшее образование; а все, что он пережил, подготовило его к этому, закалило стойкость.
Нет ничего, что ни сделала бы собака для любимого человека, если только это в ее силах. Как нечто естественное, само собой разумеющееся, воспринял Яранг тот курс, который ему пришлось одолевать под руководством и сообща с Алексеем. Раз это надо другу, значит, так и должно быть. Прошли три месяца непрерывных тренировок, и Яранг приобрел специальность, которая была указана на табличке, привешенной к клетке. Он научился носить нужную кладь и сбрасывать ее со спины по приказу, научился повиноваться сигналу свистка, почти неслышимого для человеческого уха и отлично воспринимавшегося собачьим, научился спокойно переносить гул авиационного мотора и даже прыгать с парашютом.
Яранг стал парашютистом?!
Пусть это не удивляет. Еще до войны производились опыты по использованию собак в авиадесантных войсках. Они показали полную пригодность животного для такого вида службы. Требовалось лишь подбирать четвероногих с устойчивым типом нервной системы, с крепкой конституцией. Истеричные не годились.
Успех знаменитой Динки, превзошедшей все ожидания, заставил даже самых закоренелых скептиков взглянуть на собаку по-другому и признать ее возможности. Для тех, кто не знает, о чем речь, поясним. На одном из участков советско-германского фронта с помощью обученной собаки Динки был взорван мост и надолго выведена из строя важная дорога, по которой гитлеровцы подбрасывали подкрепление к передовой. Этот взрыв, раскатившийся эхом, натолкнул наших военных кинологов на новую мысль. Так была решена участь Яранга. Он тоже стал четвероногим диверсантом.
Три месяца прошли, как один день. И вот в одну темную ночь Алексей Белянин с Ярангом погрузились в маленький, вездесущий, простреленный и залатанный во многих местах учебный самолетик У-2, поднялись над притихшей землей и под негромкий рокот мотора, напоминающий шмелиное жужжание, понеслись навстречу новому испытанию.
— Хозяина, Степана Николаевича, не забыл? И с Петром встретимся... помнишь Петра? — ободряюще говорил Алексей собаке.
Они сидели в тесной кабине, в полной темноте, неудобно скрючившись, притиснутые один к другому и встряхиваемые как будто специально для того, чтобы уплотниться еще и занимать меньше места. Оба ощущали тепло друг друга. На обоих ранцы с парашютами, у Алексея побольше, у Яранга — поменьше. Кроме того, плечи Алексея отягощал туго набитый вещевой мешок, руки сжимали автомат, а у Яранга на спине вьючок, назначение которого станет понятно позднее. Всему свое время.
Маленький легкокрылый самолетик напоминал сейчас небольшой воздушный арсенал, а еще точнее — бочку, начиненную порохом. Порохом были Белянин и Яранг. Они должны были сыграть первейшую роль в важной партизанской операции, запланированной командованием на Большой земле. Для этого и летели через линию фронта.
Трудно сказать, что чувствовал Яранг в воздухе, но внешне он вел себя спокойно. Раз так надо Алексею...
Кто такой Петр? Помнит его Яранг или не помнит, какая разница. Друзья его проводника — его друзья...
...Моралите — французское слово, оно сродни латинскому «мораль». В точном значении словари расшифровывают моралите, как средневековое театральное представление в аллегорической форме. Что ж, для нас все, связанное с жизнью и поступками Яранга, — своеобразная аллегория, наглядное выражение — в цепи последовательных и взаимосвязанных картин — той бескорыстной в самом высоком нравственном значении службы, которую несет животное ради человека.
